РЯШЕНЦЕВ Юрий Евгеньевич ( род. 1931) Юрий Евгеньевич РЯШЕНЦЕВ (род. 1931) - поэт, прозаик, сценарист, автор текстов песен для театра и кино, переводчик: Видео | Поэзия | О Человеке | Аудио.
Юрий Ряшенцев родился в Ленинграде, но с трёхлетнего возраста живёт в Москве. В 1954 году окончил филологический факультет Московского педагогического государственного университета. Семь лет преподавал в школе, из них три года в школе для трудных подростков.
С 1955 года Ряшенцев начал публиковать свои произведения в первых номерах только что созданного журнала «Юность». В 1962 году был приглашён в качестве литературного сотрудника в отдел поэзии этого журнала и вплоть до 1990-х годов работал в редакции с молодыми поэтами.
Юрий Ряшенцев является автором шести сборников стихотворений. Его стихотворения были напечатаны практически в каждом из центральных литературных журналов. Первый сборник вышел в 1967 году под названием «Очаг». С 1970 года является членом Союза писателей России, а также членом русского ПЕН-Центра.
В 1973 году Ряшенцев вместе с Марком Розовским инсценировал повесть Н. Карамзина «Бедная Лиза», в том же году поставленную Розовским на Малой сцене Большого драматического театра; в 1975 году, вновь в соавторстве с Розовским, создал сценическую композицию по рассказу Л. Толстого «Холстомер» - «История лошади» стала одним из самых знаменитых спектаклей товстоноговского БДТ.
Ещё с 1960-х годов Ряшенцев занимался художественным переводом, став победителем трёх Всесоюзных конкурсов на лучший перевод. Он переводил на русский язык стихотворения украинских, армянских, грузинских, бурятских поэтов, написал русские тексты к песням из мюзикла Александра Басилая «Аргонавты». На протяжении многих лет пользуются большой популярностью его песни для фильмов «Д Артаньян и три мушкетёра» и «Гардемарины, вперёд!», а также «Весёлая хроника опасного путешествия», «Забытая мелодия для флейты», «Остров погибших кораблей», «Самоубийца», «Простодушный».
Как поэт-песенник Юрий Ряшенцев много сотрудничал с такими композиторами, как Давид Тухманов, Максим Дунаевский, Виктор Лебедев, Александр Басилая, Анатолий Кролл, Нодар Николаишвили. В кинофильмах, спектаклях и на эстраде песни на его стихи исполняют известные артисты, в числе которых Михаил Боярский, Николай Караченцов, Алиса Фрейндлих, Андрей Миронов, Людмила Гурченко, Дмитрий Харатьян, Павел Смеян, Николай Носков, Валентин Гафт, Сергей Маховиков, Зиновий Гердт и многие другие.
С 1996 года работает в соавторстве с супругой Галиной Полиди. Они являются авторами русской версии мюзикла «Метро», либретто опер «Царица» Давида Тухманова, «Альберт и Жизель» Александра Журбина, «Преступление и наказание» Эдуарда Артемьева, мюзикла «Раба любви» и других произведений для кино и театра.
За работу над мюзиклом «Шербургские зонтики», поставленном в Санкт-Петербургском музыкальном театре «Карамболь», Ряшенцев и Полиди были удостоены Национальной премии «Музыкальное сердце театра» в номинации «Лучший текст песен (автор / перевод)» (2009 год).
Живёт и работает в Москве.
Источник: ВИКИПЕДИЯ Свободная энциклопедия
..
Юрий Евгеньевич РЯШЕНЦЕВ: поэзияЮрий Евгеньевич РЯШЕНЦЕВ (род. 1931) - поэт, прозаик, сценарист, автор текстов песен для театра и кино, переводчик: Видео | Поэзия | О Человеке | Аудио.
***
Да, смена эпохи, война, криминал,
да, сложное время. И всё же
мой ангель-хранитель - профессионал,
он долг выполняет, дай Боже.
Когда мы с ним на ночь сидим за чайком,
он мне признаётся порою:
- Хоть многих я пас, но из них ни о ком
худого не скажешь, не скрою.
Один был обманут, но верой движим.
Другой, хоть и плут, верил в Бога.
Лишь ты между верой и ложью всю жизнь
болтаешься до некролога.
Я делаю честно работу свою
средь крови, и мора, и пыли.
Ни в драке и ни виртуальном бою
тебя до сих пор не убили.
Бог нас бережёт от загадочных тем.
Храню я тебя, нелюдима.
Зачем-то ты нужен, видать. А зачем?
Их воля неисповедима...
Он грустно рукой подпирает висок,
висок, поседевший в охране.
И медленно сахарный тает песок
в щербатом гранёном стакане.
***
Меня ты обругал за обращенье к Богу.
А с кем мне разговаривать - с тобой?..
Квадригу - на дыбы и - в вечную дорогу
ездок на крыше в выси голубой!
Торговец теребит разорванный передник…
Приезжий на углу сторговывает плоть…
Единственный в Москве свободный собеседник,
единственный, кто слушает, - Господь.
А что ответа нет - так сам же я в ответе:
прошляпил в Божьей щедрости искус.
Языческий кумир на древнем драндулете…
Гюрзы Эллады сладостный укус…
***
Ничего не видя и не слыша,
лягу у инжирного куста.
Между мной и Богом только крыша
из худого ржавого листа.
Я из-под навеса на дорогу
не гляжу - там та же мельтешня.
Есть сегодня, что сказать мне Богу.
Только Он все знает без меня.
Пусть. И мой рассказ Ему не лишний.
Потому ль, что он Ему знаком,
так спокойно Он молчит, Всевышний,
над железным утлым козырьком.
Иверская, добрая икона,
значит, остается мне опять
уповать без всякого резона,
безо всяких жалоб уповать.
***
Розовыми прожилками светится мой инжир.
Лето еще не все - половину зубов даю!
Господи, да не Ты ли влюбил меня в этот мир -
что же Твой клирик сердится так на любовь мою?
Я ж не одни подарки: брызги, лучи, плоды -
принял с благодареньем, взор свой отворотив
и от травы сожженной, и от гнилой воды,
да и от гнуса, гнусящего гнусный, но свой мотив -
принял и эти хворости в крепкой натуре дня,
где из прибоя древнего полчища Афродит
утром выходят на берег, камни на дне кляня,
и светлая соль океанская чуть на плечах блестит.
Но все это лишь подробности. И выразить не дано
того, что нам всем отпущено для разума и души…
Скажи, Ты и вправду сердишься за бешеное вино,
за злую счастливую девушку? Ну, не молчи, скажи!
Да будь оно вправду проклято это мое житье,
если я жил без памяти, если умножил зло.
А и того не хуже ли это мое нытье?
Лучше бы сесть мне в лодочку, лучше бы взять весло…
МОЛИТВА
Дни в бедламе и топоте… Май. Тринадцатое число.
Я прошу Тебя, Господи, Не отнимай у меня ремесло.
Когда тело усталое отбросит моя душа,
неужели останусь я без рифмы, как без гроша…
Как мне жить без просодии… о, прости оговорку мою -
как мне быть в том нечувственном, вроде,
и в том без звонких согласных краю,
где я всё же надеюсь (по наглости) оказаться в свой срок – потому
нет предела Божественной благости, милосердию Твоему.
Может, там, под вокал канареечки, мне позволено будет порой
вдруг заняться на тихой скамеечке этой выше судьбы игрой.
И в счастливом глухом средоточии, в размышленьях о зле и добре,
разглядеть монограммы праотчие на антоновской серой коре.
***
За кромешной пургой почти не видны стволы.
Ты никак не просунешь нитку в ушко иглы.
Две недели марта прошли - никакой весны.
Ты всё просишь мимозы, но есть ли такой цветок?
У дырявого неба один, но крепкий резон:
вам бы всё бы тепла, а по-моему, не сезон…
На экране пахан твердит братве: - Пацаны,
делать лыжи ещё не пора, погодим чуток… -
Отключи, ради Бога, этот бандитский канал!
Да прими, что там есть у тебя: димедрол, люминал?
Снег, он белый, пушистый, но как он нам надоел!
Хоть бы каплю зелёного: листик, там, или трава.
Надо выключить свет и долго глядеть в окно,
наблюдать, как своей невинностью освещено,
стынет это пространство, бело, как в строке пробел,
и безмолвно, как испугавшаяся молва.
Ощущенье такое, что время покатит вспять,
постоит и покатит. Чего ему зря стоять?
И ещё неизвестно, в каком из своих деньков
мы окажемся через полсуток такой пурги.
Может, в том, где скакали кони, храпя, хрипя,
в том, когда я был молод, весел, не знал тебя
и когда я боялся этих огромных слов:
- Господи, помоги!..
* * *
Деревянная длинная лестница от дома к воде…
А вода такая, какой не бывает нигде.
Ручеек, превращенный плотиной в Сенеж, в Арал…
Кабы только никто в этом мире не умирал!..
По дороге к воде можно многое разглядеть,
если только себя не считаешь царем земли.
Чья там сыть ускользает от хищника, чья там снедь?
Что за сферу не поделили в листве шмели?
Вот сейчас на сырых подмостках настанет миг,
когда шепот уже невозможен, а только - крик,
как у чайки, которая дико вопит, снуя,
может, просто от голода, а хочется думать - от бытия.
У июня еще и вторник есть, и среда.
Есть и ночь между ними, кратчайшая из ночей.
И никто не скажет, какого цвета вода,
та, в которую превратился худой ручей.
Небожители крон, обитатели диких трав,
объясните смертному, в чем он, смертный, не прав!
Этот росчерк стрижа - он уже навсегда, на века,
как простая-простая евангельская строка.
СМЕРТЬ ВАСИЛИЯ КУЗЬМИЧА
Умерев, поначалу Василий Кузьмич растерялся...
Путь, лежащий пред ним, где-то в зарослях синих терялся.
Указателей не было... Свет, тишина и покой.
Да внезапно возникший щенок, лупоглазый такой.
- И куда мне? - Кузьмич вопросил, ожидая ответа,
разумеется не от щенка - от покоя, от света.
Но ответил щенок, обнаружив, что он - неземной:
- Не тушуйся, Кузьмич, не боись, а ступай-ка за мной!..
Шли минут этак сорок. Дорогою разговорились.
На деревьях качались плоды. И ручьи серебрились.
- Ты куда же ведешь-то меня? Неужель к самому?..
Но на этот вопрос Кабысдох не ответил ему.
- Не боись и расслабься, - сказал он. - Ты, вроде, в порядке.
И лукавым глазком подмигнул: - Ну, а как там внучатки?
Ты меня не узнал, а ведь ты меня пнул как-то раз.
Было... Тоже мне - грех! Из несмертных, небось, там, у нас...
И вздохнул, вспоминая Арбат или, может, Подлипки...
Колыхались цветы, запредельно прекрасны и гибки.
И Кузьмич морщил нос в предвкушенье грибного дождя
и свободней дышал, постепенно в себя приходя.
И уже им, похоже, идти оставалось немного.
И уже выходила куда-то (куда же?) дорога.
И до ближней веранды, где ждал, очевидно, Творец,
оставалось три шага. И два. И один наконец.
О Человеке: Павел Крючков о Юрии РяшенцевеЮрий Евгеньевич РЯШЕНЦЕВ (род. 1931) - поэт, прозаик, сценарист, автор текстов песен для театра и кино, переводчик: Видео | Поэзия | О Человеке | Аудио.
ДЛЯ РАЗУМА И ДУШИ
Тем, кто любит и понимает русские стихи, хорошо известно, что поэзия последних десятилетий непредставима без музыкально-живописной, повествовательной и воздушной лирики Юрия Ряшенцева. О каждом определении, подобранном сейчас мною, можно было бы говорить отдельно, перелистывая его старые и новые книги: «Часы над переулком», «Високосный год», «Дождливый четверг», «Любовные долги», «Едины парус и душа». Он - милостью Божией подлинный - как говорил один мой друг - «поэтский поэт», и даже его литературное имя, развернутое в гражданскую строку, пропитано просодией.
Ленинградец по рождению, он уже восемьдесят лет живет в Москве, к которой горячо и нежно привязан. В его любимых Хамовниках, кажется, нет дерева или дворика, не обласканного, не привеченного его поэзией. Но это, оговорюсь, не романтические дела, ибо интонация Юрия Ряшенцева, как правило, элегическая.
То же - и в неизменной «южной» теме.
Кстати, при всем этом он - неистовый жизнелюб и в свои сегодняшние годы остается моложавым, подтянутым олимпийцем. Думаю это сказывается и на его профессии автора зонгов для кинематографа (вспомним «Трёх мушкетёров» и «Гардемаринов»), а в новые времена и - мюзиклов.
«Когда мы говорим о его античном сибаритстве, - писал о Ряшенцеве поэт Илья Фаликов, упоминая книги «Прощание с империей» и «Любовные долги», - неплохо бы помнить и о том, что за ним - эвакуация, послевоенная Москва, произрастание в условиях двора той поры в тени… Новодевичьего монастыря (он ударяет на “ви”, и это очень важно: так они, пацаны тех мест, говорили). Прощаться можно по-разному. Проще всего - поднять хай, криком-визгом покрыть предмет прощания. Тяжелей всего - помнить и быть благодарным. Но Ряшенцеву это как раз не тяжело: он возвращает долги».
…А в своих новых книгах, дерзко добавлю я от себя, он всё пристальнее вслушивается и в Того, кто посылает нам испытания и таланты. Бережно складывая для вас подборку стихотворений Юрия Ряшенцева, я думал об этом.
Крючков Павел, заместитель главного редактора журнала “Новый мир”
Источник: ФОМА О православии для широкой аудитории
|
